Талант №16. Умение оглядываться в прошлое

Бывший ранее самым шумным местом на кладбище, почивший трактир утопал в тишине. Теперь же это место обрело незавидный покой: призраки, доверху наполнив ладони слезами, скорбели в отдалении (к тому же многие прознали о скором открытии оранжереи), черные угли, щедро политые дождем, перестали накаляться и потрескивать, а запах гари, так раздражавший горло, но вместе с тем создававший иллюзию остатка жизни, рассеялся. И только одно новшество было хорошо заметно еще издалека.

«Дом, милый дом» — так было написано на деревянной табличке, что крепилась на два ржавых гвоздя к черенку лопаты, вбитому во влажную землю на четверть длины. Перед завершением простого в исполнении памятника теми же гвоздями, что составляли опору, каждый выцарапал, помимо указанных слов, первую букву своего имени; из-за топорности писала [22]  линии получились кривыми, отчего небрежные буквы не излучали ту теплоту, с какой наносились.

Именно так кладбищенские обитатели почтили память об этом легендарном месте.

На несколько мгновений картина разрухи захватила разум команды Юрия, потребовав несколько мгновений на то, чтобы выйти из оцепенения. Пылких особ, любителей хаоса, увиденное привело бы в восторг, но для большинства призраков, в особенности для Тамары, обстановка пробуждала вспышки боли, какая бывает при лишении конечности; причем это отделение ощущалось физически, на расстоянии, словно в доме осталось крохотная часть сердца, которая болела вместе с основной, находившейся далеко в груди.

Подавив действие чар, Сидни приблизилась к углям, пористым, точно чешуя рептилий, блестевшая в редких лучах солнца, и выставила над ними ладонь — слабое тепло едва согрело кожу. Вдруг ее одолели богатые воспоминания о часах, проведенных в стенах дома, и она неуверенно взглянула на призрачного юношу, посетившего трактир лишь дважды.

— Мне очень-очень хочется знать, как же работает этот чай из травы? Хотя бы пусть он будет вкусным, а не горьким, как какое-нибудь гадкое лекарство. Так-так-так… А сколько нужно выпить, чтобы попасть не к динозаврам и пещерным людям, а то это совсем-совсем будет грустно, а в нужное время. И как бы желательно до нашего прихода, а то видеться с собой в прошлом я очень-очень не хочу, а, если нас увидят, так вообще кранты.

— Пей понемногу, — посоветовал Юрий. — Если окажешься позже нужного, не страшно, но на неделю назад лучше не отматывать время. А там: кто его знает, что случится?

— И не разговаривай ни с кем, а то весь план провалится, — сказала Анжела.

— Ой-ой-ой! Без тебя как-нибудь разберусь.

— Я не знаю законов отправки в прошлое, — начал призрачный юноша, — но не думаю, что ты сможешь унести амулет с собой. Так кардинально менять прошлое нельзя, а то можно наделать неисправимого. Поэтому лучше спрячь его где-нибудь в укромном месте за пределами дома, чтобы сейчас, то есть в будущем, нам не пришлось раскапывать угли.

— Ух, как ты умно-умно говоришь, Юра! Я, конечно, совсем-совсем ничего не проняла, но главное поняла. Да. Наверное… Будь что будет, и пожелайте мне целый вагон и маленькую тележечку удачи!

С характерным звуком Сидни откупорила пробку, сдерживавшую жидкость в пузырьке; на внутренней стороне ее прилип густой слой зеленой слизи, отчего подносить напиток к губам вмиг расхотелось. В нос ударил запах мокрой побелки, сырости, но вместе с тем и хвои, входившей в перечень ингредиентов рецепта. Выдохнув, как в пример для подражания всем пьяницам, призрачная девушка приготовилась к глотку и резко поднесла склянку к губам, на которые, однако, пролилось всего несколько капель зеленого отвара.

Трудно было не заметить, как изменилось окружение, поскольку странности длились больше четверти минуты. Проходившие рядом с трактиром призраки возвращались в обратные места спиной вперед, шевелив ногами, как заводные куклы; а их звуки казались бессвязным шумом, в котором разобрать смысл разговора было просто невозможно; и солнце, можно догадаться, поменяло свой ход и резво задвигалось из дальней части кладбища на центр небосвода.  Все это в сочетании с затемненным пространством и неизвестными разводами, пятнами в воздухе напоминало обратный просмотр старой кинопленки.

Теперь подле таблички возвышался Михей, который похлопывал широкой ладонью по верхней ее части, чем вбивал черенок во влажную землю. Протянув руку к его плечу, чтобы привлечь внимание, Сидни со страхом обнаружила, что пальцы проходят сквозь юношеское тело (впрочем, как и подобает настоящему призраку). Тогда она сбросила на язык еще несколько капель — и призрачный юноша растворился, словно состоял из дымки, а на его месте появилась толпа, окружавшая Юрия и Андрея, которые готовились использовать для побега всю мощность ног. Наконец на третью усиленную порцию удалось заставить солнце обогнуть землю, мельком показав события роковой ночи, когда трактир начал полыхать, и вновь вернуться на кладбищенское небо.

И вот трактир поднялся с колен и стоял уверенно, гордо, как и прежде, впускав внутрь призраков.

Без каких-либо звуков в центре тропы, удалявшейся от крыльца дома через все кладбище к выходу, образовался проход в виде дверного косяка; неизвестно какая сила удерживала его на земле необычайно ровно. В щели приоткрытой двери виднелся яркий привычный глазу мир, и призраки не замечали новшества, поскольку оно если бы не удивило, то задержало физически — на самом же деле молодые тела легко проходили сквозь неведомое вещество, как пронизывали в ином мире и призрачную девушку.

В новом для Сидни и старом для вселенной мире действовали те же законы, и по туману, особенно густому в день образования команды Юрия, понималось, что удалось вернуться в прошлое не в самый удачных для скрытных действий момент. Убедив себя в отлично исполненном искусстве преображения, призрачная девушка простучала каблуками по ступеням крыльца и с особой нелепостью и волнением насильно протиснулась в дверной проем, встретившись там с незнакомым призрачным юношей, который не сообразил вовремя уступить.

Внутри трактира, как только призрачная девушка захлопнула дверь за незнакомцем и налегла на нее спиной, глубоко выдохнув, по телу пробежало приятное тепло — все же щеголять осенью в тонком платье не представлялось веселым занятием. Из широкой гостиной в коридор выливалась полоса теплого света, словно тот желал удалиться от вечного гула комнаты.

Владелица трактира по привычке натирала деревянную чашу, словно та была изящным хрусталем, и смотрела на своих гостей (возможно, даже на «Искателей») так радостно, что — и только в данном стечении обстоятельств — разница с Тамарой, участвовавшей в турнире, наводила нестерпимую грусть. На душе вмиг стало тяжело: захотелось рассказать о том, что еще не случилось, дать шанс на исправление беды, которая приключилась в ту ночь, однако призрачная девушка, сохранив трактир, могла резко изменить будущее, а вместе с тем число амулетов и, верно, выживших личностей. В тот день она так и не услышала подсказки, продолжив по обыкновению ценить каждое мгновение.

Сидни заметила себя из прошлого и товарищей в дальнем углу гостиной, отчего пришлось сделать крюк, намеренно отдалившись от ненужного столика. Она проскользнула мимо «искателей», опасавшись неровного расположения Ника ко всякому девичьему платью, точнее сказать, тем интересностям, что обычно находились под ним. Конечно, призрачная девушка заметно отличалась от темного пятна себя прошлой, но и выделялась необычностью наряда.

— Ромашкового чаю, пожалуйста, — сказала она у барной стойки настолько измененным заниженным голосом, что в нем каждый признал бы именно Сидни, способную на столь нелепую уловку. Вся хитрость вмиг потеряла свою значимость.

— Сидни?

— Нет-нет-нет, никакой Сидни тут нет. Совсем-совсем не знаю, кто такая Сидни, но, я думаю, она сейчас не здесь.