— И ключ достали, и карта кладбища есть, — сказал тотчас после дверного проема призрачный юноша. — Где вы это усе, ребяты, берете?

Среди всех деревьев на кладбище выделялось одно, занимавшее первое место по ширине ствола. Дряхлый дуб был похож на легендарного спрута кракена: лиственная шапка в виде овальной головы наверху и отходившие отовсюду ветви-щупальца. Причем, ствол делился необычным образом, создав три яруса ветвлений: верхние мощные ветви простирались ввысь прямо, средние продвигались в стороны почти горизонтально, отчего на них можно было легко забраться и сесть, а нижние, словно корни, вгрызались в землю, оставляв между собой незначительные на вид промежутки.

Несмотря на свою старость, хорошо заметную в черствой отслаивавшейся коре с глубокими бороздами, вокруг дуба земля не была усыпана листьями — все они остались на своих веточках, словно осень не смогла их умертвить, и создавали гипнотический шелест, напоминавший мелодию. Однако самым примечательным в этом многолетнем растении был цвет листвы, приближавшийся к кровавому; именно по этой причине воображение призраков приписывало невинному дубу роль ночного монстра, который осушал тела, перегоняв кровь в листья.

 Вдруг тишина — обычное явление для дуба — резко уничтожилась одышками призрачных юношей: один из них совершал широкие шаги, нормальные для великого роста, и нес на руках призрачную девушку, чья голова безвольно клонилась к земле; в то же время другой, казавшийся при сравнении в несколько раз меньше, едва поспевал за товарищем, заглатывал клубы воздуха, словно пытался украсть как можно больше, и, сжав черенок лопаты подмышкой, через каждые несколько шагов заглядывал в карту.

— Мать честная! — понизив голос, прохрипел Михей. — Да этому дубу ж сотни лет.

Призрачный юноша надолго засмотрелся на крону дерева и поскользнулся на поле желудей, пошатнув тело Сидни. Призрачная девушка приоткрыла глаза на мгновение, но те от нахлынувшей тяжести вновь сомкнулись.

— Осторожней! Не урони ее.

— Да усе будети хорошо. Вон уже и пришли. Токмо что делати? На дерево я с ней не полезу, а то навернемси обои.

— Где-то здесь должно быть что-то необычное, —  сказал Юрий. — Какое-то тайное место, что ли…

— Пока что из необычного я вижу токмо листы да кору. Уж больно ее рисунок напоминает людскую рожу, такую старую, со всеми морщинами. А может мне и кажотся, но усе равно какая-то кора больная.

 Тайный проход нашелся не сразу. Вначале Юрий несколько раз обошел обширный ствол, ощупал холодную кору, чей влажный запах остался на пальцах. И только спустя ценные минуты времени — руки Михея начали дрожать — между нижними ветвями, встревавшими в землю, подушечки пальцев обнаружили углубление, а глаза различили несколько необычайно ровных линий на коре, которые складывались в прямоугольник. Стоило только подцепить вогнутую часть коры, как самодельная дверца на уровне пояса призрачного юноши отпала.

Михей присвистнул, но тут же помрачнел: высота прохода была втрое меньше его роста.

Внутри ствол дуба был полым, точно из него вырезали большую часть внутренностей, оставив лишь края, чтобы дерево не рухнуло. Чуть присев, Юрий пролез в наполненный приятной теплотой тайник и тут же принялся искать то, что дало бы свет — тусклая уличная серость едва освещала контуры предметов.

Недалеко от входа справа на полу стоял подсвечник на одну свечу и два темных кремня подле. Юрий незамедлительно принялся бить камни друг о друга, которые, хотя и были отполированы мастерски, так что давали много искр, не смогли подобным образом, попав на фитиль, разжечь его. Тогда призрачный юноша с силой провел острым углом по плоской части, создав такую широкую искру, что она на мгновение озарила все помещение.

Одной свечи хватило, чтобы свет рожденного ей пламени, пробежавшись по стенам, залил пространство вокруг. От Юрия исходила огромная тень, и он переставил подсвечник в дальний от входа конец ствола.

На полу обнаружился настил из травы, давно высушенной в жесткие тростинки; они были накрыты старинным одеялом, которое за много лет потеряло свой натуральный цвет и покрылось отверстиями, что говорило о неустанной работе насекомых. Кроме лежбища, в стволе стоял ящик с разного рода личными вещами.

— Ты тама еще? — кричал Михей. — Поторопися!

Не без помощи товарища Юрий протащил Сидни по скользившему полу внутрь, а затем с трудом приподнял и перенес удивительно легкое тело на настил. Вскоре послышались и понятные звуки Михея, которому, чтобы пролезть, пришлось проползти на круглом животе; когда же он выпрямился, то стукнулся макушкой о неровный потолок, на котором виднелись мириады древесных колец.

— Что ж так низко-то? Для карликов ото делали.

Несмотря на теплоту, Юрий завернул длинный край одеяла, накрыв им Сидни. Затем он отдалился к товарищу, проводившему широкой ладонью по древесной стене, и честно передал ключ от оранжереи. Михей несколько отрешенно принял его, сунув в карман, и продолжил дивиться чуду.

— Знаешь… Это точно сделали крепкие руки, каких таперичи днем с огнем не сыщешь. Сейчас такое искусство, небось, забыто.

— Хорошо тут, вполне можно скрыться от монстров, — размышлял вслух Юрий. — Но чье это место? Это определенно не чудеса кладбища, а дело рук кого-то разумного.

— Э-э-э… Мне откуды знать? — засмеялся призрак. — Ну, може, схрон чей-то. Вон ящик с каким-то хламом лежит.

Конечно, яд розы разрушался сам по себе, но теплота и мягкая подстилка в разы ускорили этот процесс, отчего Сидни заворочалась и раскрыла глаза. Она попыталась привстать, но голова ее так кружилась, что перед ней стояли не два призрачных юноши, а целый морской флот, к тому же окружение качалось, как на волнах. И она упала обратно на одеяло.

— Спасибо вам… большое, — шептала она непривычно немногословно, попеременно поглядев на товарищей, а затем повернула голову в сторону Юрия и сказала чуть громче: — Прости-прости-прости… Я очень-очень много всего наделала и наговорила, чего не стоило делать и говорить. За поцелуй особенно прости — пусть рыжая не ревнует. Я же, бесстыдница такая, знала-знала, что он у тебя первый, и вот украла его. Поверь: я совсем ничего не могла с собой поделать. Но ты не переживай, потому что первый ничего не значит, наверное… Зато потом будет легче.

Несмотря на то что Юрий был согласен с каждым словом подруги, его душу охватила тоска. Впервые он испытал поцелуй, и тот был не по-настоящему. Лицо призрачного юноши покраснело, он ничего не сказал, а только спрятал взгляд, сделав вид внимательного изучения окружения; по правде, содержимое ящика действительно заинтересовало его.

Внутренности дуба не дали сгнить, из его благородной сердцевины вырезали детские игрушки, наполнявшие дно невысокого ящика. Последними использованными оказались лежавшие наверху фигурки людей. Грубо отделанные, они пестрили теплыми красками, особенно неподвижное платье девушки, на котором виднелись необычные орнаменты. Остальную дюжину игрушек занимали миниатюрные животные: расписанные лошади самых причудливых цветов, среди которых была лишь одна бурая, толстые свиньи, несколько видов рогатого скота и даже забавный кузнечик, скрепленный из нескольких частей.

В окружении животных на дне разместилась записная книга с темной обложкой из кожи. Жуки смогли выесть лишь края страниц, а потому записи сохранились; виднелись неизвестные витиеватые символы, придуманные еще до всеобщей глаголицы и кириллицы. Что удивительно, Юрий не знал каждую букву по отдельности из-за почерка, хотя и находил знакомые, но смысл слов и предложений странным образом понимался.

«Сегодня мы с папой пошли в лес. Он показал мне большущий дуб далеко от деревни. Я спросила, зачем это он бьет его своими инструментами, но он ответил: скоро увижу. Я сидела неподалеку, помогала. Кусочки дерева залетали ему в бороду и ресницы, я пыталась вынимать их. Мой папа и правда мастер, потому что он так ловко бил сердце дуба, дыра внутри все росла и росла. Я уж думала, что дерево рухнет, но оно стояло. Волшебство!