Корво сразил оцепенение первым и приложил ладони к лицу, став тереть кожу, точно сотни комаров одарили ее укусами. И вдруг он открыл измученные глаза, вздохнул и сказал:

— Отец того паренька заплатил. Мне нужны были монеты для дочери…

— Ты разрушил мою жизнь, обрек меня на бесконечные муки и превратил жизнь моего дитя в заточение на этом кладбище. И ты думаешь, что мне есть дело до того, почему ты хотел меня убить? Ты просто мерзок…

— Знаю. Знаю! Поэтому оправдываюсь… Я каждый день говорил себе, что я урод, и все равно брался за грязные задания. Я мог вернуться домой и не увидеть ее… Я боялся этого. Она для меня лучик света. Она больна, а лекарство стоит баснословные горы золота…

Гробовщик приложил руку на грудь и чуть согнулся, словно сердце терзала острая боль, и смог лишь прошептать:

— Прости меня.

Я не приняла ни его сожалений, ни извинений, ни оправданий — ничто не могло изменить прошлого. Подобным он помогал только себе.

Эта история случилась именно по его вине. По его вине я навсегда потеряла Хранимира. Конечно, мы оба выжили, если это возможно назвать жизнью, но совсем не такого я желала для нас. Я мечтала о счастливой семье, вдалеке ото всех, мечтала родить ребенка и научить его всему, что знала сама, наблюдать за его радостями и горестями… Однако каждый день я лишь наблюдаю, как мое дитя мучается в заточении.

— Я хочу вернуться к ней.

— Ты с ума сошел, что ли? Прошло по меньшей мере тринадцать веков, а может и больше. Ты даже могилы ее не найдешь!

— Что?! Что ты говоришь! Нет. Нет-нет-нет… Такого не может быть.

Я немногим лучше него: сама давно сбилась во времени. Поначалу я считала дни, но число достигло поистине гигантских размеров. Однако я ощущала, что человеческий мир изменялся, многого достигал, многое терял… Мы с Корво, несомненно, пережили сотни поколений и даже несколько временных эпох.

Я не смогла почувствовать к нему жалость. Он совершил ошибки, осознал горький проигрыш и пытался ухватиться за исчезнувший смысл существования. Все случилось самым должным образом.

— Верни меня к ней! Это все, чего я хочу… Я сделаю что угодно, что угодно…

Пока мой взор был поглощен гробовщиком, я совсем перестала замечать окружение. Однако призраки уже долгое время с ужасом глядели на Марни. Верно, разлад в душе Корво, вызванный воспоминанием и осознанием истины, отразился на каждой части его тела.

Тогда я поняла, что наделали мои дети…

— Во что вы ее превратили… Вот же я глупая! Не нужно было вам этого позволять.

Осквернение призрачного тела гнилью монстра оказалось мрачным зрелищем. Сотни тонких черных нитей множились и расползались от предплечья по всему телу. От боли Марни извивалась, стояв на месте, будто пыталась вырвать руку из крепких пут. Поначалу она противилась, но липкие сгустки тьмы захватывали власть не только над телом, но, что хуже, над разумом. Внутри призрачной девушки взрастал букет гневных чувств и мыслей, наливался ядом каждый миг, пока подчинение не завершилось.

Уродливая помесь — иначе мне трудно было назвать это существо — смотрела на каждого потемневшими глазами, яростно скалила человеческие зубы и раздумывала, на кого напасть в первую очередь.

Мои силы восстановились, и для такого дела я не пожалела их. Я создала прочный металлический куб-матрешку, в котором создание должно было провести остаток злобного существования. Пару секунд ничего не происходило, отчего я уверилась в победе. Как же я ошибалась… Вдруг изнутри послышался одинокий удар, похожий на звук гонга, за ним последовали новые, быстро сливавшиеся в бодрый барабанный ритм. Самодовольство во второй раз едва не погубило меня!

Как только помесь прошибла последнюю преграду, она вылетела из куба в мою сторону, как разряд молнии. Я лишь успела моргнуть и выставить перед собой руку… Вот это скорость! Темная рука, что выглядела остроконечным толстым лезвием, метила мне в шею. Меня спас Корво; он рванулся ко мне и, ухватившись за родную плоть, отбросил существо в стену.

Я смотрела на него в полном замешательстве и неполном возмущении. Пытается искупить вину! И все же с моих губ — случайно! — сошли слова благодарности.

Тотчас же после приземления помесь вскочила и быстро уняла головокружение. Я атаковала волшебством зелий уменьшения, усыпления и даже порошком огня, но ничего из этого не подействовало. Верно, зелья предназначались только для людей или очень похожих на них созданий, как, например, меня или призраков; слабые искры огня просто не пробивались сквозь темную плоть, какая вдобавок потеряла боязнь светлого пламени.

Я всерьез забоялась за нас всех. Прежде я не сталкивалась с подобным смешением светлой и темной магии, и это оказалось губительно. Существо смекнуло, что меня ранит темная плоть, а Корво был слаб против призрачной силы. Тогда девичьи пальцы прижались друг к другу, слипшись, и заострились наподобие клинка.

Конечно, я наколдовала меч, но использовала его только для защиты. Как я могла пронзить собственное дитя, пусть и крохотную частицу, что крылась под плотью монстра? Вместо того я принимала порезы и старалась подобрать зелья и порошки, что не погубят создание. Корво сражался не лучше, однако потому, что ему причиняли вред оба вида магии. С каждым мгновением усталость наседала, и мы отражали все меньшее число ударов.

Даже под гнетом боли и гнева я не направила на свое дитя самого грозного оружия; если мне суждено было погибнуть в той схватке, моя совесть осталась бы чиста.

В конце концов существо сбило с ног Корво и грузным ударом темной широкой ноги впечатала его в пол. Гробовщик потерял силы. На меня обрушились сразу два лезвия, заходившихся в стремительном танце, отчего трудно было отражать нужное. К ним добавились темные отростки, что тянулись ко мне ото всех черных прожилок на теле существа. Я пала на пол спустя мгновение и попятилась…

Я допустила подобный исход намеренно и с честью приготовилась расплатиться за свою глупость. Я зажмурилась.

С начала битвы Сидни охватил страх; она дрожала, переминалась с ноги на ногу, прикусывала нижнюю губу и все велела себе сдвинуться с места. После падения Корво безоружный Юрий — каков глупец! — сделал шаг в нашу сторону. И в тот же момент призрачная девушка остановила его, схватив за руку.

— Я пойду, — сказала она решительно и, сжав кулачки, медленно направилась к сестре. — Я смогу… смогу…

Одно неверное движение, одно неверное слово могли погубить Сидни.

— Марни! — крикнула она звонко, прервав мою гибель. Помесь резко обернулась и зашипела на источник звука. Тем не менее призрачная девушка продолжила: — Моя сестренка, ты меня слышишь? Я знаю, что слышишь. Точно-точно слышишь. Даже не спорь! Так вот! Я очень-очень хорошо понимаю тебя. Ты ж моя сестренка! Я знаю, что тебе грустно, страшно и эта мерзкая пакость на тебе… Я всегда-всегда любила тебя и буду любить вот до самого конечного конца. Для чего ж еще нужна семья?!

В темных глазах существа заблестели слезы. Верно, разум Марни, что утопал под слоями тьмы, все слышал и на мгновение взял контроль над телом. Наблюдав за их сближением, я могла лишь надеяться на лучшее…

— Но вот я ж настоящая трусиха. И всегда была такой! Я не могу тебя спасти… Только ты можешь. Не давай заразе помыкать тобой! Это ж совсем-совсем не хорошо. А помнишь, из-за какой дурости мы вообще попали сюда? Да-да! Как всегда, из-за меня.  Мне очень-очень жаль, что я обозвала того богатого мальчишку, но он был такой гадиной… Так я, поганка, еще и твоим именем прикрылась. Дура я! Я правда-правда не знала, что тебя потом не возьмут в академию. Тупой папенькин сыночек! Фу-фу-фу!

В порыве быстрой речи Сидни и не заметила, как бесстрашно подошла к Марни на расстояние, равное двум шагам. И сестры рванулись в объятия. Я ожидала, что сейчас случится непоправимое и резко поднялась… Однако черные нити со всего тела стягивались к предплечью. Поразительно! Она справилась…

— Я совсем-совсем не извинилась. Мы ж попали на кладбище, а потом… как-то времени вот не было. Короче… Марни, моя милая сестренка, прости-прости-прости меня, если сможешь. Но ты вот смоги! Хотя бы попытайся…