— Ну-с, поведай хоть про деревню-то. Повышают в службе? — сказал отец по окончанию супа.

— Куда уж там… Вы же знаете, мне ничего путного не доверят. Мелкая деревушка за лесом. Просто ночной пост. Говорят, дикие животные развелись, мол, проделки лесных ведьм, и разбойники шастают кругом.

Отец гордился сыном; знал, что его слова были ложью, но все равно гордился — так сильно любил. Однако, как известно, от сильной любви люди решаются на свершение глупых поступков. Конечно, он не спешил уличить сына во лжи, напротив, размышлял о чем-то, не подавав виду.

— Слышали, отец, о поимке городской лекарки? В темницу посадили! — после недолгого молчания начал рыцарь.

Мужчина отложил ложку в сторону, аппетит его вконец растворился, седые брови под полосами морщин встретились на переносице.

— Сын мой! — воскликнул отец. — Лекарь это я, потому как ежедневно искаю способы лечения народа, тратяю здоровье на бессонные ночи… А эта женщина — ведьма! Ведьмы и колдуны дюже сомнительный люд, а их методы лечения просто вздорны. Человеку негоже забавиться с силами природы. Это опасно; нельзя что-то получить, ничего не отдав взамен. И за это мы, лекари, отдаем свои жизни…

— Но отец! Она лечила людей, даровала здоровье, как и вы. А как же известный императорский лекарь Трисхватин? Он вошел в историю и был награжден высшим орденом.

— Чего не сделает отчаявшийся отец — король! — чтобы спасти больного сына? Чего только не сделает… Кто тебя вылечил, когда ты был маленьким? Лекарь! А ведьмы хитры, они заберут свое и гораздо больше, чем дадут. Прошу тебя, сын мой, не связывайся с ведьмами…

— Но!..

— Хранимир, я запрещаю тебе!

В малой доле слов старика была истина: однажды ведьма и правда забрала всего юнца, полностью, но взамен отдала всю себя, до капли, и это был их общий выбор.

Перед тем как покинуть дом, рыцарь наскоро очистил тело от зноя летного дня, и вскоре уже сидел на верном спутнике, пятнистом коне, не раз спасавшем его из пыла сражений. Слова отца заняли мысли юноши, и он вспоминал знакомство с одной ведьмой. Со мной…

В одной из деревень, что находилась по другую сторону леса, случилось затяжное сражение. Хранимиру поручили доложить известие о битве во дворец и запросить замену погибшим рыцарям и лекаря для раненных. Конечно, кратчайший путь лежал через лес — верно, оттого он и содержал в себе множество опасных зон, разбросанных, как горсть крупы, в случайных местах. Юноша знал протоптанную дорогу, но в тот вечер все деревья казались одинаковыми, и он сбился с пути.

В разгаре ночи, времени всего нечистого, рыцарь набрел на пещеру, где удалось скрыться от ледяного ливня и развести костерок. И вдруг редкие языки пламени вспыхнули, явив отражение злого духа леса, врага многих поколений моих предков. Он предложил однорукому молодцу, жаждавшему силы и воинского чина, могущество, какого у него не было от роду.

На самом деле злые духи не лгут: они не договаривают. И порой очень многого.

После выполнения безумных указаний чувство холода и голода исчезли, а на смену им пришло внутреннее тепло и спокойствие. Однако примечательным было иное… Под вечно болтавшимся рукавом, словно у чешуйчатых рептилий, выросла рука, лучше той, что даровала мать-природа. Исчезло проклятие той мельницы, что мучила юношу во снах. Он и правда обрел обещанное.

Конечно, дух леса, выполнив свое обещание, открыл личину хитрости, достойную тех неправдивых историй о ведьмах. Сознание рыцаря показалось ему чужим, он начал видеть страшные образы, вызывавшие головные боли. Попытки взять дух под узду не закончились успехом. Под гнетом жара, в слабом нездоровом состоянии, юноша продолжил скитание под бледным сиянием луны, надеявшись отдалиться от пещеры, а вместе с тем и от проклятия.

Дождь барабанил по крыше и подоконнику. В обычную ночь это бы только успокоило и нагнало сон, но тогда мне особенно не спалось. Глаза болели от усталости и в то же время произвольно раскрывались, тело бросало то в жар, то в холод, я сильно ворочалась… Такое предчувствие лиха случается у ведьм. Не спроста ведь мать-природа изливалась слезами. Я накинула немного одежды, плащ и решилась на прогулку, чтобы размять ноги и исчерпать невесть откуда взявшиеся силы.

Тонкое одеяние вмиг промокло от того ливня, но я не отступила: едва уловимый запах недоброго витал по лесу, разносился с буйным ветром, манил, указывал точное направление. В отличие от незваного гостя я знала лес безупречно, поскольку это моя работа, знать, что здесь растет, где растет и как это использовать должным образом. Конечно, я давно изучила все лихие места и напряглась, подходив к одному из таких.

Мое внимание привлекла стая редких васильков, и, пока я собирала их в подсумок на поясе, раздался стук копыта по влажной земле и тихий металлический скрежет. Звуки не только не затихали, но становились звучнее. Я подняла голову и невдалеке увидела изнеможенного хромавшего рыцаря, что едва передвигался, опершись о скакуна. Сильный кашель спугнул ночную птицу и заставил его приоткрыть глаза.

Верно, Хранимир принял меня за сон или же за лесную нимфу, дриаду, о которых принято писать в каждом порядочном сборнике легенд. Чуть двинувшись ко мне, он споткнулся о толстый раскидистый корень и замертво распластался на земле. Скакун беззвучно следовал за нами, и его не спугнуло волшебство порошка, поднявшее тяжелое тело хозяина. Изредка сознание рыцаря прояснялось, чтобы сообщить мне очередную чепуху, а после вновь пропадало. Я знала, что дух завладевает им, и, покопавшись в книгах на предмет лиха, полночи готовила целебный отвар.

Наутро Хранимир более чем удивился, когда в незнакомую ему комнату вошла незнакомая девушка. Пока я наливала чай и уносила заварник — целую минуту! — он безмолвно глядел мне в спину. Я уж успела засомневаться в ясности его сознания! Злой дух все-таки… К счастью, пусть и ненадолго, болезнь отступила, поэтому перво-наперво я рассказала ему рецепт отвара, который ему нужно было принимать, чтобы не дать болезни крепнуть.

От смущения юноша пролепетал нечто неразборчивое, в чем слышалась благодарность, и я предложила кружку чая. Он принял ее правой рукой и чуть не испачкал мои простыни, удивившись конечности, словно бородавке на носу. Тогда он поведал эту историю, в ходе которой открылась новая особенность: рука появлялась и исчезала по желанию. Несомненно, это сберегло от ненужных вопросов.

Как только рыцарь распрощался со мной и удалился от домика на четверть версты, он обернулся, но позади располагалась лишь горстка сосен. О том, что это не сон, напоминала новая рука, с которой управлять скакуном было непривычно, хотя гораздо удобнее.

Спустя несколько дней Хранимиру удалось найти меня на поляне, где после дождя раскинулись грибы всех видов. Повезло ему попасть на грибной суп, прекрасно согревавший в сырой туманный день. Он жаловался, что не может заниматься готовкой отваров, поскольку «не моего ума и рук это дело», говорил, что становится хуже… И почему-то я этого не замечала! Приходил до неразумного часто — нашел себе бесплатную отварщицу! — но каждая встреча с ним была особенной и еще долго не покидала мысли.

Месяцем-другим позже пузырьки с целебной жидкостью стояли на окне без просьбы, и я ждала его прихода…

Отмазки иссякли, и мы стали встречаться не по поводу лекарства. Я показывала ему лес, все его дары и неприятности, а он как знаки внимания приносил мне вещи из разных уголков дальних земель. Казалось, он не появлялся ежедневно только потому, что был занят поиском новой вещи, чем смог бы меня поразить. Как будто иначе было нельзя!

Признаюсь, его подарки мне были дороги; смотрев на них, я вспоминала о нашем проведенном вместе времени. Фарфоровая кружка была красивой, но до ужаса неудобной; и все же я порядочно пила из нее, наслаждавшись каждым моментом. Зато охотничий нож в кожаных ножнах оказался и чудесным на вид, и полезным при сборе трав. Мне до дрожи нравился чаровавший звук сопелки — такие музыкальные инструменты водились в моей деревне, потому я с детства умела играть; после того я часто играла Хранимиру… Однако самой чудной вещью я считала восточную игру манкалу. О сколько сил он потратил, пока я смогла понять правила!