Вдруг цепочкой по всему залу начали полыхать факелы, и, когда их языки пламени полностью истребили тьму, перед призрачной девушкой я стояла в более приемлемом облике. Получилось весьма эффектно, не правда ли?

— Не бойся, подойди, — сказала я с теплотой и гордостью, как достойнейшему из детей.

Мой вид ее смутил, однако усталые ноги потихоньку понесли ее ко мне. Причиной смущения было наше сходство, что замечалось мгновенно: те же огненные волосы, легко спадавшие на плечи; те же тонкие черты лица, доставшиеся от древних предков, возможно, ей — и от меня тоже; схожие женские черты фигуры (правда, я все же была аккуратнее сложена) и даже рост, в чем с годами она, несомненно, меня одолеет. Яркое отличие таилось в глазах — как в выражении, испуганном и игривом, так и в цвете, восхитительном кофейном, почти истинно черным, и моим зеленым. Ввиду разности эпох, разнилась и одежда. Я осталась верной старомодным тонким платьям до пола, в особенности когда они были нежного василькового цвета; такие сейчас используют только в театральных постановках.

— Робко, Анжела, робко. У нас не так много времени.

Я же знаю, что она загадает, иначе случиться не может. Следовательно, процесс можно было бы легко ускорить… Тогда зачем нужен этот фарс? Только ли ради моей души? Все же я склонна думать, что желаю предоставить выбор ей самой, ведь она так редко совершала его в жизни. Так оно и есть: я определенно хочу, чтобы она сказала себе об этом желании и даже не посмела усомниться в нем.

— Вы знаете мое имя?

— Так случилось, что я знаю все обо всех вас. И даже больше, — говорила я таинственно, сгорав от щекотного чувства подобных речей.

Наше внешнее сходство несколько сблизило нас. Теперь призрачная девушка не смотрела на меня, как на неизвестное существо, хотя крупица опаски в глазах осталась. Она встала напротив меня — сердце отбивало отчаянный ритм, что даже пугало! — и я постаралась искренне улыбнуться, поскольку действительно была рада наконец пообщаться с детьми. Однако, верно, скрыть печаль в глазах не удалось; и так всегда: лицом лукавить можно без труда, но взглядом выдашь настроенье. Достаточно поэтичная мысль…

— Приложи пальчики к моим вискам и подумай о самом желанном на свете.

Без промедлений Анжела потянулась ко мне, задев мягкие пряди волос, но тотчас же нерешительно одернула руку. Эта милая детская ее черта — вначале пылко действовать и только спустя мгновение сомневаться — мне нравилась.

— Я могу загадать все, что угодно?

— Конечно. Все, что только пожелаешь, но единожды.

От прохлады моей кожи призрачная девушка вздрогнула, а я аккуратно накрыла ее ладони своими. Прошу прощения у Вселенной, но я намеренно коснулась священного места на пораженной ладони, пытавшись вызвать сомнения. Они были бесконечно нужны! И у меня получилось: она отвела взгляд, значит, подумала об этом, задумалась… Правда, нерешительность оказалась скоротечной, после чего в глазах воспылал такой огонь (они и правда сверкнули влагой в свете факелов), что мне стало страшно.

Я уверилась: ее выбор более чем осознанный.

— Закрой глаза, сконцентрируйся на желании, представь каждый образ. Это очень важно!

На самом деле исполнение желания — неприятный процесс. Ткань реальности столь прочна, что ее изменение требует великих мысленных усилий. Ведь каждая вещь может в корне повлиять на мироздание, о чем призраки еще, конечно же, вспомнят. Кровь в моих висках начала пульсировать теплом, словно закипала, а по всей коже головы прошлись мелкие иглы, навевавшие зуд. С каждым слоем образа, что создавался нами обоими, ощущения только усиливались, но требовалось представить событие так же ярко, как и в жизни, не упустив ни одну деталь.

— Вот и все, — сказала я, улыбнувшись искренне. — Можешь впустить остальных.

Признаюсь, я и сама долго ждала ее желания. Уж очень любопытно, насколько оно изменит мир!

Теперь Юрий и Сидни подобным образом завороженно смотрели на меня, изучали подвижным взглядом. Я ответила тем же, не отказав в удовольствии рассмотреть детей воочию. Вскоре они убедились в том, что я создание живое и способное на разговор, и ошеломление пропало.

— Я надеялся на обсидиановый монолит или золотой шар, — шепнул призрачный юноша.

— Эх! А где же волшебная лампа с джинном? И где мои три желаньица? Вот же незадача! А я очень-очень ждала на лампу…

Вздор! Наслушались и начитались легенд — и теперь воображают себе всякое. Похожа ли я на восточного духа, заточенного в домашнюю утварь? Или, быть может, я спрятала горшочек с золотом? А вот в детстве я была наслышана о старухе из леса с крупными бородавками на носу, и жила она в странном доме. Но я же детей не краду! Хотя…

Однако я глубоко, пусть и наигранно, возмутилась в душе. Я — это я, и никто другой!

Своей внешностью я невольно ответила на немой вопрос Юрия о том, что это я девушка, изображенная на картинах в часовне, владелица трактира и дневников. Теперь я поняла, почему при первой встрече Анжела так сильно была взволнована, хотя совершенно не показывала эмоций. В том взгляде блестевших пепельных глаз было нечто обворожительное, а в моем случае я рассмотрела смесь удивления, восхищения и легкого испуга. Он рассматривал меня неприлично долго, отчего Анжеле стоило бы приревновать.

— Предупрежу сразу: скоро сюда явятся монстры. Знаю, что Хэйрон сказал вам обратное, и в ином случае они действительно бы не пробрались, но теперь… Ты, Юра, привел к ним десяток призраков. Все оборачивается несколько плачевно. И да, об этих монстрах… Так как ты, Сидни, уничтожила одного из них, чем я тебе безмерно благодарна, я дарую тебе желание.

По правде, мне ужасно не хотелось вновь проводить ритуал и справляться с последствиями желания, но так будет честно. Заслуги должны вознаграждаться! Неожиданно призрачная девушка встрепенулась, боязливо засверкала глазами, но робко подошла. Впрочем, быстрее, чем Анжела — верно, человеческий облик все более располагал призраков ко мне.

После уже описанных действий в руках у Сидни появился инструмент для резки металла, ржавый и грязноватый, будто только вырванный из рук работника.

Выбор крайне нежелательный, но я ведь сама предложила…

Казалось, тишина разлилась по комнате и призраки тонули в ней по макушку, потому как они молчали. Мы неловко смотрели друг на друга. Это печалило мою душу, ведь не каждый день выдается возможность побеседовать с призраками на расстоянии нескольких шагов. И каждый миг тогда представлял для меня ценность, поскольку любой из них мог стать последним.

— Меня зовут Анна, но об этом вы уже должны знать. И никаких вопросов не последует? Не похоже, что вас гложет любопытство. Смелее же! Кладбище казалось мне более чем загадочным и необъяснимым местом, а подземелья и вовсе вызывают каскад вопросов. Но… если вам ничего не интересно…

— Кто мы такие и как попали на кладбище? — начал Юрий, набравшись храбрости, каким-то даже мужественным голосом.

Пока он смело глядел на меня, пытавшись, верно, вытащить ответы из глубины души, призрачные девушки не могли не отметить стремительные изменения. В особенности Анжела, знавшая его голос и внешний вид не хуже собственных.

— На первый вопрос вы в состоянии ответить сами. Кто-то думает, что он остался человеком, хотя большинство на кладбище мнит себя призраками. Что ж, ваше происхождение, равно как и происхождение кладбища, связано с высшими силами (это долгая история для более спокойной обстановки), так что… Возможно, считать вас призраками, в смысле не людьми, вполне разумно.

— То есть мы умерли? — с горсткой страха спросил Юрий.

— Чтобы ответить на этот вопрос, Юрий, нужно разобраться во втором твоем вопросе. Как вы попали на кладбище… Очень интересно! И на этот вопрос вы тоже сможете ответить сами, хотя и не без моей помощи. Что необычного случилось в твоей душе, Анжела, когда ты узнала о своем высшем в жизни несчастье? Тогда, когда твой отец поставил тебя перед безжалостным фактом ближайшего поступления в университет, который ты ненавидела более всего. Он лишил тебя права самостоятельного выбора. Что ты чувствовала в тот момент?